- Елена Эдуардовна, давайте вспомним ваши наиболее успешные проекты последних лет.
- Их очень много: вспоминаются лица, люди, работы. Но, конечно же, в первую очередь первые выставки. В ноябре 2007-го мы открылись проектом «Лики времени». Заявляя себя как Национальная галерея, мы хотели показать на высоком уровне изобразительное искусство именно нашей республики, для нас это очень важно. Неслучайно до сих пор хотя бы одна из открытых в галерее выставок посвящена нашему национальному искусству. Кроме того, «Ликами» мы хотели показать потенциал музейных коллекций республики, в том числе богатейшую коллекцию козьмодемьянского музея – работы и русских, и зарубежных мастеров.
- А до этого коллекция из Козьмодемьянска бывала в Йошкар-Оле?
- На моей памяти лишь однажды, в музее на Гоголя, и то лишь частично. Любую коллекцию ради сохранности экспонатов нежелательно активно перевозить. Каждый такой переезд – это стресс для произведения искусства. Если произведение живет в своем микроклимате, привыкло к нему, значит, ему здесь лучше. И, зная это, мы очень трепетно относимся к коллекциям других музеев.
- Артефакт привыкает к месту «жизни»? В этом уже есть доля мистики: у творений есть душа?..
- О, это отдельный разговор! Я считаю, произведение искусства не может быть только плодом профессиональных навыков. Это результат божественного творческого акта. Если мы говорим о шедевре, это несомненно.
- Вы и сами – один из ликов Йошкар-Олы. Вы в центре, причем, в центре новой столицы. Сама галерея уже как выставка, архитектурная. Туристы, иностранцы…
- Да, это очень приятно! Но на нас ложится и колоссальная ответственность. Потому что вначале идут увидеть не экспозицию, а площадь. Когда люди смотрят на здание, у них уже создается образ галереи. И если содержание не будет соответствовать величавой форме, мы можем потерять зрителя.
- Это – риск?
- Конечно. Фасад ко многому обязывает. Так что стараемся держать марку. Когда я презентовала галерею на уровне российских музеев, показывала слайд-шоу, первой реакцией музейного сообщества было удивление. Но когда узнавали о наших экспозициях, то понимали, что это не просто здание с необычной архитектурой, сама галерея – своего рода артобъект.
Когда люди приезжают сюда из Питера, Москвы, из Европы, у них такое удивление от всей новой Йошкар-Олы. Казалось бы, они едут в провинцию средней полосы России, ну что здесь можно увидеть? Ведь даже ближайшие соседи смотрят на нас свысока. И как приятно видеть затем недоумение на их лицах: как? у вас та-ко-е?
И мы, правда, многое для этого сделали. Чего стоит только система климат-контроля – такой технологии в республике нет больше ни в одном музее. По-моему, только в ледовых дворцах. Было очень важно дать гарантию, что не надо волноваться, привозя в Йошкар-Олу серьезную коллекцию.
- Такое доверие пришло сразу?
- Нет, далеко не сразу. За нами сначала наблюдали, и мы это чувствовали. Проверку на прочность проходили не только технические системы, но и коллектив, команда. И доверие мы оправдали. Каждой своей выставкой старались удивлять. Например, в проекте Союза музеев России «Музей. Музыка. Дети» рождался синтез искусств: на сцене на мольберте стояла пейзажная работа и при этом звучала музыка, которая сопровождала созерцание, шел поиск созвучий живописи и музыки.
Этот проект, кстати, тоже позволил «запустить» музей, вывести его на высокую орбиту. Мы показали, что можем работать в различных формах. И сразу получили доверие Союза музеев России и Русского музея. Мы до сих пор сотрудничаем, вместе создали центр музейной педагогики, в становлении – ресурсный центр для детей и подростков, где в мультимедийном формате будем обучать основам восприятия искусства по интернету. Открыли на своей базе виртуальный филиал Русского музея.
Кстати, чтобы заявить о себе, мы пошли на неожиданный шаг, на контраст – привезли выставку Александра Бенуа, сильнейшего русского художника начала прошлого века, и, параллельно, Никаса Сафронова. Два проекта, которые находятся на разных полюсах искусства, но в одной плоскости зрительского интереса.
- Но разве Сафронов, как пиар-персона, не вызвал больший интерес?
- Это был маркетинговый ход. Вызвать к себе интерес – это нормально, мы должны это делать. Нам было важно предоставить зрителю возможность самому увидеть и самому оценить этих персон. Прийти, увидеть и для себя понять. И Никаса, и Екатерину Рождественскую с ее фотопроектом, и Церетели. Последний проект был великолепен, что бы о Церетели ни говорили. Нам хотелось разрушить стереотипы, потому что у всех на слуху лишь его скульптурные гиганты. А ведь Церетели прежде всего профессионал, великолепный станковист… Да, на Никаса стояли очереди, и мне было приятно, что это очереди в нашу галерею. И было приятно, что он, человек, чувствующий свою величину, свою самость, оценил, насколько достойно мы выставили его работы.
- Одни и те же работы можно по-разному преподнести?
- Совершенно! Выставку можно «убить» неграмотной экспозицией. В чем плюс нашей галереи - произведения здесь смотрятся на удивление гармонично. Здесь сошлась масса тонкостей: соразмерность объема и высоты потолков, правильно выстроенный свет и т.д. Все это вместе создает неповторимую атмосферу. Про храмы говорят «намоленные». Здесь… Трудно сказать. Но какими-то силами мы наполнили это здание чем-то очень живым.
- Кто создает эту атмосферу выставки? Мастера, сопровождающие выставку, или это дело ваших рук?
- Основная нагрузка ложится на наши плечи. У нас действительно сложилась команда. У меня великолепный заместитель Наталья Степанова – человек, влюбленный в искусство, чувствующий и понимающий творчество. Валентина Архипова, мощный фондовик, долгие годы – главный хранитель, хранитель фонда живописи. У нас есть добрый друг Игорь Кретинин, дизайнер, который во многих наших проектах участвовал лично. Понятно, что есть законы «повески» работ – уровень, цветовые пятна и т.п., но мои коллеги буквально чувствуют пространство! Когда создаются экспозиции, мы пытаемся понять художника и уже затем логично и равновесно выстроить его творения в зале. Это особый труд. Может, я говорю высокие вещи, но все-таки мы формируем нового человека, который в этом мире видит не только материальное. Все настолько бренно, и только искусство может донести через века отзвуки таланта человеческого, своей эпохи. Это же удивительно.
- А вы не замечали: человек на входе и на выходе с выставки – меняется? Или это нереально, изменить натуру за час?
- Вы знаете, если он придет один и просто «походит», то вряд ли. Такой осмотр осилит только подготовленный человек. И потому так высока роль экскурсии, это безумно важно! Если у человека есть культура созерцания, это одно. Но это очень трудно – созерцать. Тем более, в нашем ритме – мы привыкли взглянуть и пройти. А созерцание – это мощная душевная работа. Хотя мы и ставим цель релаксации, отдыха – это одна из функций музея, все равно важно вырваться из суеты и попасть в совершенно другое пространство.
- Кто ваша самая сложная публика? Подозреваю, что дети…
- Это самая благодарная аудитория. До них достучаться можно, они чувствуют хорошо.
- Но как же нормы поведения? Если это храм, то и голос должен быть тише.
- А мы не культивируем эти «нормы» и уж тем более у детей. Мы позволяем им, например, сидеть на полу (следим, чтобы было тепло). И атмосфера сразу такая добрая, раскрепощающая… А еще для детей очень важно действо. Им скучно, когда «ничего не происходит». Так что классические экскурсии мы оставили только для взрослых, для студентов. А для ребенка – это экскурсия, затем слайд-шоу, после которого уже юные зрители садится за столы и рисуют увиденное. Осмысливают.
- Как вы договариваетесь о приезде крупных выставочных проектов в Йошкар-Олу? Где вы их находите?
- Помогают и общение с музейным сообществом, и интернет-ресурс. Мы стараемся быть в курсе, где что интересное мелькнуло. Например, увидели выставку Эдгара Дега – и сразу постарались заманить к себе. Бываем в Москве на ежегодном музейном мероприятии «Интермузей», знакомимся с коллегами со всей страны. Леонтия Озерникова с его «Музеем бессонницы» мы привезли оттуда. Случаются и «встречные предложения»: именно так по инициативе «Московского комсомольца» в Марий Эл» год назад к нам приехала выставка фотокорреспондента «МК» Александра Астафьева «Тандем» - неформальный взгляд на президента Российской Федерации Дмитрия Медведева и премьер-министра Российской Федерации Владимира Путина.
- Приезд рисующих звезд в наш город зависит от…
- …личных контактов, только. И от личного участия: Никас, например, денег с нас не взял, но ему был нужен серьезный прием: самолет, дорогая гостиница, фуршет. Тот редкий случай, когда мы сами собирались в ресторане, коллективом. На что только не пойдешь ради искусства! К каждому нужен свой подход.
- Как организуете доставку? Тот же «Музей бессонницы» – это сорок крупных инсталляций плюс огромное количество материи для задников, освещение и прочее.
- Да, и это тоже много хлопот: «бессонницу» везла к нам из Оренбурга 13-тонная фура. Во-первых, здесь важно составить юридически грамотный договор. Затем найти спецтранспорт, где можно закрепить каждую картину, статую, обеспечить микроклимат. И третье: надо застраховать груз.
- Сегодня в море информации важно себя подать, найти свою изюминку. Глухую деревушку Кукобой все знают по музею Бабы Яги. В Германии кто-то додумался открыть «Музей лжи»: пока все музеи гоняются за подлинниками, здесь экспонируют подделки… А вы нашли свою изюминку?
- Мне кажется, что да. Во-первых, это наша форма работы со зрителем, особенность наших экспозиций. Мы думаем, как быть интересным для всех. Например, «бессоннице» мы отдали только ползала, а вторую половину – выставке японской игрушки. Каждому свое. Галерею мы строим так, чтобы экспозиции взаимно дополняли друг друга. Это – смысловая изюминка. Если говорить о «зацепочке», то, думаю, это часы, которые являются не просто элементом – доминантой галереи, ослик, который стал уже таким нашим, родным… А вообще, получилось хорошо. Как экспозиции ложатся на стены, так и работа галереи – она гармонично вписалась в социальную жизнь Йошкар-Олы, как будто была здесь всегда. И, надеюсь, будет.